Черная шапочка

[ Home ] [ Up ]

ЧЕРНАЯ ШАПОЧКА

рассказ

На работе денег не платили категорически. Вот уже целый месяц. Нету, и все. - Не нравится, уходите, не держим, - говорили Манечке, ласково улыбаясь. А куда уходить? Манечка не понимала.

И тут подруга предложила не уходить, а ходить. Ходить у метро и продавать шапочки: черные, мягкие, велюровые. Занятие почтенное, товар приличный. Единственный минус - не положено, могут поймать.

Манечка хотела подумать, да думать было нечего. В кошельке сиротливо болталась последняя рваная тыща. И Манечка решилась. В субботний тяжелый, влажный, ветреный день она вышла из метро "Владимирская" на маленькую площадь, прижимая к себе товар.

Место было удачное. Рядом - рынок. Туда непрерывно стекался народ. Слева на паперти у собора сидели нищие, а дальше вдоль церковной ограды до самого перекрестка раскинулся мобильный блошиный рынок, готовый при  первой опасности вскинуться как стая диких гусей.

Торговали разбитыми зеркалами, щербатыми тарелками, пыльными книгами, открытками, пуговицами и всякой дребеденью, которой и названия не подберешь.

Один дурнопахнущий мужик раскладывал свой товар так широко, что вызывал возмущение масс. Даже миль тоны его не забирали, столь  тяжелы были железки, что на него махнули рукой.

Бабки держали в руках носки и варежки, шныряли, пошатываясь, личности неопределенного пола и возраста. В глазах у них плескалась неутолимая жажда.

И над всем этим нависали купола Владимирского собора. Эта возня не  была для них новостью. На своем веку они видали и не такое.

Манечка пристроилась у решетки рядом с бойкой дамочкой. Через равные промежутки времени та выпевала без пауз, на одной ноте, словно заведенная механическая игрушка:

- Футболки, блайзеры, все размеры, цвета разные.

Народ недоверчиво мял материю. Шуршали купюры, щелкали кошельки. Розовые, сиреневые, черные плоские пакеты исчезали в сумках и кошелках.

К Манечке никто не подходил. Она озиралась, постукивала сапожками, то надевала, то сдергивала шапочку с головы и на ее посиневшем от ветра лице сложилась обиженная гримаска.

- И сегодня никудышный денек, - бормотала соседка справа, толстая старуха в платке, с неодобрением косясь на дамочку. - Ведь вот кому счастье-то!

- И вчерась я стояла, и позавчерась, - продолжала старуха, - все без толку. Купи, сынок!

Из под мышки торчал у нее железный чайник с помятым носиком.

Наконец, через три часа,  когда Манечка уже совсем не чувствовала ног и из носу у нее неприлично текло, две шапочки "ушли". Теперь можно было расслабиться, согреться, выпить кофе и даже позволить себе булку с марципаном. Деньги завелись.

Манечка нырнула в метро. Теплый воздух обволок ее и cpaзy заныли кончики пальцев. Раздумывая, куда ехать, Манечка пошла по подземному переходу и остановилась. Здесь, оказывается, тоже торговали.

- Умные люди всегда найдут, где устроиться, - огорчилась Манечка, - а я мерзла!

И она решила поторчать здесь с полчасика,  может продастся еще одна, последняя шапка-писк этой осени.

- Пройдемте, гражданочка!

Из задумчивости Манечку вывел человек в форме.

- Да я ничего, я ни при чем, я просто так! - затрепыхалась Манечка, но он крепко держал ее за рукав.

- Пройдемте, пройдемте, там разберемся.

В отделении милиции, тут же, в метро, за столом сидел плотный старший лейтенант. Покачиваясь на стуле, он писал что-то. А дальше, в тесном закутке, забранном решеткой, уже находились те, кто только что были с ней рядом: помятый дедок с газетами, парень с лампочками, и неизвестное лицо с подбитым глазом. Понуро молчали. - Вот, еще привел! - радостно объявил старшина.

- Давай сюда, - отозвался тот, не поднимая головы, и Манечка оказалась вместе со всеми. Ей вдруг стало весело. Вот интересно, что бы сталось сейчас с одной ее подругой,  утонченной  и элитарной, если б она ее здесь увидела!

- Ну, все что ли? Начнем.

Начали с парня.

- Фамилия,  имя, отчество, пол, год рождения? - посыпалось горохом. Парень, неприметный, как воробей, отвечал быстро, четко, не сбиваясь, видно, не впервой. Старшина диктовал все это в трубку.

- Использованные лампочки? - задушевно спросил лейтенант.

- Угу! - весело отозвался парень.

- Где брал?

- С завода. Ребята принесли.

- Место жительства?

- Не имеется.

Зазвонил телефон.

- Так у тебя, милок, оказывается, статья!

- Статья, - охотно подтвердил парень, - так точно, 206-я, часть первая, злостное хулиганство.

- Ладно, посиди, разберемся.

Манечка на всякий случай отодвинулась. Подошла очередь дедка.

- А ну, старичок, твои газеты?

- Нет, нет, не мои, што вы! Прошто взял пошмотреть! - зашамкал дед. - Иштинный крест!

- А это что?

Пачку тряхнули. Из нее выпал самодельный корявый ценник.

- Не мое, што приштали, ижверги !  - плаксиво вскинулся дед.

- Пеншию  нормальную платите, оглоеды!

- Не скандаль! - постучал лейтенант по столу. - Иди и ори в углу. Разберемся.

Дед шмыгнул на лавку. Следствие продолжалось.

- Теперь вы, девушка. 

- Фамилия, имя, отчество, пол, год рождения, - затарахтел старшина,  - сидели, нет, статья была?

- Да, честно кивнула Манечка, -  была,  о Тэффи,  в  газете "Смена" за прошлый год.

- Замужем? - как в гинекологическом кабинете, сурово спросил лейтенант, чиркая по листу. Манечка вспыхнула.

-  Какое это имеет значение?!

- Имеет, - отрезал лейтенант, - отвечайте, как положено.

Задержанные слушали с интересом. Манечке стало страшно. На глазах у всех ее раздевали, лезли в личную жизнь и она ничего не могла сделать. Ее подозревали. Зазвонил телефон.

- Чистая, - гавкнули в трубке.

- Распишитесь; с протоколом согласны, претензий нет.

Старшина сунул лист. Манечка пробежала глазами. В графе "свидетели" красовались чья-то фамилия, адрес, телефон.

- Какие свидетели? - обомлела Манечка. - Да ведь никаких свидетелей не было!

- Уборщица, - буркнул старшина, и Манечка вспомнила. Да, действительно, тогда пришла женщина  в желтой, как у путейцев, фуфайке,  с веником и совком, собрала  в переходе  бумажки   и куда-то унесла.

- Подписывайте, подписывайте, - торопил старшина, не давая почитать, вы тут не одна, чего канителитесь! Она чувствовала, как он наливается злостью.

Тем временем лейтенант встал из-за стола, оказавшись невысокого роста, и заходил по кабинетику, словно  доцент у кафедры.

- Вы что думаете, - повернулся он к сидящим, - метро - забегаловка, где можно черт знает чем заниматься? Нет! - И он поднял волосатый палец. - Метро - подземная дорога... железная дорога...

Зазвонил телефон. - Я занят. Что? Куда пацанов с  шариками девать? Пацанов ко мне, шарики проткнуть. Да, так вот, транспортная артерия, а своими незаконными действиями вы создаете непроходимость среди пассажиров.

Лейтенант вошел во вкус и потер лысину. - Ее не положено захламлять чем попало, не положено вести себя как  попало, а положено делать то, что положено - вести себя прилично  в  общественных местах. - Гражданка Василькова, - неожиданно  обратился к Манечке, -  вот повестка, завтра явитесь в Телеграфный переулок, дом шесть и получите конфискованное.

На столе лежала шапочка: черная, мягкая, велюровая. Ее пришили к делу. Под ней была стопка обвинительных бумаг.

Манечка вышла из милиции. Ей казалось, что она провела здесь много-много часов. Город жил так, словно ничего не случилось.

- Да пропади оно все пропадом! - в сердцах сказала Манечка Невскому проспекту. Являться ей  не хотелось никуда.

Дома решили иначе.

- Где твое гражданское мужество? - спросила мама. - Тем более уже ничего страшного не будет. Получишь  окаянную  вещь - и сразу назад!

Погожим, свежим, хрустящим утром хмурая Манечка с повесткой взобралась на третий этаж дома номер шесть  по  Телеграфному переулку. Мимо, грохоча амуницией, проходили полчища ментов. Проходили плечистые в штатском, тетеньки в пилотках и отдельные осунувшиеся единицу с просящим, искательным выражением глаз.

В коридоре к Манечке сразу подскочила старушка в  заношенном синем пальто. Видно, ей очень хотелось поговорить.

- Первый раз? Ничего, отпустят. Таким ничего не бывает, хотя, - она перешла на шепот, - сама слышала, все одно, сажают в машины и везут в суд.

- Куда? - У Манечки заныл зуб.

- В суд. Мою соседку, тоже торговала, сграбастали и повезли. В воронке с решеткой. Сама видела. Да не бойся, все одно, отпустят, и шапку отдадут. Твоя, что ль, вон та, богатая?

Манечка обернулась. В приоткрытую дверь было видно как молодой постовой, с матюгальником на поясе, натягивает ее себе на затылок, и слышно, как довольно гогочут в ответ.

- Моя, - вздохнула Манечка.

- Не тужи,  детка. Меня, вон, с сигаретами замели. Товару - на двести тысяч! Только разложила, и каюк. Что теперь будет?

После томительного ожидания с ее шапкой в руках наконец вышел старшой, за ним еще двое, и Манечку, а так же тетку с продувным лицом и угрюмого мужчину в кожанке пригласили на выход.

- Отпустят! - прошелестело в спину.

- Никольчук, где у нас Куйбышевский? - пробасил старшой.

- На Невском, товарищ лейтенант.

- Вперед!

И они пошли в суд под конвоем, пешком, он был рядом. Тут бабка ошиблась.

Манечку вели, подумать только, мимо ее работы! Она вся сжалась, боясь, что увидят, но ей почему-то этого даже хотелось. Однако начальство было слишком занято  и навеки упустило шанс стать очевидцем подмокания безупречной Манечкиной репутации.

Ее пригласили первую. В пустом зале сидела стенографистка и некто внушительного вида. Он посмотрел на Манечку, дернул глазом по кипе обвинительных против Манечки  бумаг,  покрутил  в  руках шапку.

- Чтоб такого больше не было! - зарокотал он. - В первый и последний раз! Еще попадетесь, и... Сообщим на работу, заведем дело, идите.

Манечку уговаривать не пришлось. Она побежала в ближайшее кафе, но вместо кофе, как хотела накануне, хлопнула две рюмки водки.

Через неделю черная, мягкая, велюровая шапочка, последний писк этой осени, за которую пришлось вернуть деньги, на них же, этих шапочках заработанные, была подарена соседке на день рождения. Та пришла в восторг. Именно о такой она и мечтала.